После ушиба всё шло, как обычно, — боли усиливались в течение первых четырёх дней, затем постепенно кровоизлияние прекращалось, начинался очень медленный процесс рассасывания — опухоли начинали спадать. Александра Фёдоровна выкроила время, чтобы написать Вырубовой: «Солнышко заболел и был прикован к постели всю последнюю неделю… Ему сейчас лучше, но он плохо спит, а боли хоть поутихли, но ещё не прошли совсем. Вчера он немножко поел, и доктор Деревенко доволен ходом болезни. Малышу нужно неподвижно лежать на спине, это так утомляет его! Я целыми днями сижу около него, глажу его больные ножки; я стала почти такой же худой, как он…»

Доктор Деревенко повторно осматривал больного, но состояние его не улучшалось, в связи с чем Алексей Николаевич вынужден был оставаться на некоторое время в Тобольске после перевода родителей в Екатеринбург. Только месяц спустя наследник с сёстрами смог присоединиться к ним. Однако боли продолжались, и ходить больной почти не мог.

Из последней записи в дневнике Николая II: «30-го июня. Суббота. Алексей принял первую ванну после Тобольска; колено его поправляется, но совершенно разогнуть его он не может».

В роковую ночь на 17 июля отец на руках снёс своего сына в подвал Ипатьевского дома, откуда они уже не вернулись.

Часть II. Лейб-медики двора Его Величества

Окружение русского царя, или двор, состояло из трёх частей. Первая — наименее малочисленная и наиболее привилегированная — так называемые придворные чины. В неё входили лица, особо приближённые и пользующиеся особым доверием царской семьи, принадлежавшие к самым знатным фамилиям. Они занимали высокие посты в царской администрации и дворцовом управлении. При Великих князьях московских и русских царях придворные чины имели сугубо русские названия — кравчий, окольничий, постельничий, сокольничий, спальник, стольник и т.п.

Вторая — свита, то есть лица, постоянно находящиеся в окружении царя: адъютанты, денщики, охрана.

Третья — челядь, относящаяся к самому низшему разряду дворцовых служащих, включала в себя многочисленный штат разного рода служителей. К ним относились и служащие Аптекарского приказа, в том числе — доктора.

При Петре I царский двор, как и всё российское государственное управление, начинает перестраиваться на западный манер. За образец была принята номенклатура придворных чинов и званий при дворах прусских королей и австрийских императоров. Вместо прежних, русских названий придворных должностей появились новые — камергер, гофмейстер, шталмейстер, егермейстер и др. Официально эти новые придворные звания были объявлены в знаменитой Табели о рангах 24 января 1722 г. Среди прочих придворных чинов были упомянуты и медицинские — первый лейб-медикус, то есть личный врач императора, гражданский чин которого соответствовал VI классу (коллежскому советнику, или полковнику), и лейб-медикус при императрице (чиновник VII класса — надворный советник, или подполковник). Таким образом, врачи, обслуживавшие царскую семью, были переведены из разряда челяди в разряд придворных чинов (позднее, в 1827 г., а по другим сведениям, в 1843-м, они были причислены к составу свиты и введены в штат Императорской главной квартиры). Их стали назначать на должности высших руководителей всей медицинской службы России — архиатрами и президентами всего медицинского факультета, им жаловались самые высокие классные чины — вплоть до действительного тайного советника (II класс по Табели о рангах), их награждали орденами, даровали дворянские титулы. Так, титул российского барона был пожалован англичанину лейб-медику Т. Димсдалю, титул английского баронета — лейб-медику Я.В. Виллие, графов Римской империи — лейб-медикам Г. Лестоку и И.Б. Фишеру. В связи с награждениями орденами придворным медикам жаловалось дворянство. Так, в 1888 г. состоялось введение помощника С.П. Боткина по лечению императрицы Марии Александровны почётного лейб-медика Е.А. Головина с семейством в дворянское Российской империи достоинство по награждению его орденом Св. Владимира 3-й степени.

Согласно Этимологическому словарю русского языка М. Фасмера (М., 1964), термин «лейб-медик» появился в русском официально-бюрократическом лексиконе лишь в 1724 г. Поэтому утверждения некоторых историков медицины о том, что лейб-медики якобы были у Ивана Грозного, Бориса Годунова, Василия Шуйского и у первых царей из дома Романовых, представляются неправомерными. Одновременно нельзя отрицать и того факта, что эти звания могли присваиваться Петром I, так сказать, в рабочем порядке, то есть до введения в силу Табели о рангах, как это имело место, например, с чином камер-юнкера, пожалованным некоему Монсу де ла Кроа ещё в 1716 г., что, впрочем, не принесло ему счастья, т.к. он в 1724 г. вместе с сестрой был казнён, а его заспиртованная голова отдана на хранение в Кунсткамеру.

Лейб-медики по многим признакам отличались от придворных докторов Аптекарского приказа. В отличие от придворных врачей русских царей лейб-медики были в большинстве своём не иностранными, а российскими подданными и служили не на контрактной, а на постоянной основе, то есть практически до конца жизни. Среди лейб-медиков, приглашённых на короткие сроки, следует отметить доктора Готлиба Листениуса, вызванного императрицей Анной Иоанновной в 1739 г. на 4 года, английского врача Томаса Димсдаля, специально приглашённого в 1768 г. императрицей Екатериной II для проведения прививки против оспы ей и наследнику, цесаревичу Павлу, а также приезжавшего в Россию в 1805–1808 гг. известного австрийского профессора Петра Франка, занимавшегося усовершенствованием учебного процесса в Петербургской медико-хирургической академии («Рюрика Медико-хирургической академии», по выражению Я.А. Чистовича).

В противоположность придворным врачам лейб-медики были в подавляющем большинстве уроженцами России, несмотря на то что многие из них носили иностранные фамилии. Так, уже младшие Блюментросты были уроженцами Москвы, русскими по рождению были лейб-медики В.М. Рихтер, Н.Ф. Арендт, И.Ф. Рюль и многие другие. Рассуждая по аналогичному поводу в отношении лиц «благородного происхождения», историк Л.Е. Шепелев пишет: «Система дворянских фамилий не даёт возможности с определённостью судить о национальности их обладателей, поскольку ассимиляция иностранцев проявлялась обычно уже во втором поколении, а в третьем — наверняка». В качестве примера он приводит фамилию доктора Вернера из «Героя нашего времени» М.Ю. Лермонтова, который «был русский».

Впрочем, вопросы национальности, так же как и вероисповедания, не имели, по-видимому, большого значения при выборе кандидата на должность лейб-медика. Всё же следует отметить, что среди последних преобладали лица, принадлежавшие к различным ветвям христианской конфессии. По сравнению с придворными врачами среди лейб-медиков лиц иудейского вероисповедания было значительно меньше.

Вопреки тому, что придворным врачам не разрешалось применять свой опыт и знания в отношении лиц, не принадлежавших к царской фамилии, лейб-медики, помимо исполнения своих прямых обязанностей по медицинскому обслуживанию царской семьи и их родственников, осуществляли широкую лечебную практику в медицинских учреждениях и, кроме того, вели частный приём. Они также занимались научно-педагогической, исследовательской и редакторской деятельностью, принимали участие в работе различных научных обществ, конференций и съездов. Например, лейб-медик-консультант Н.Ф. Здекауэр одновременно был совещательным членом Медицинского совета, консультантом Максимилиановской лечебницы и членом многих комиссий: общественного здравия, по вентиляции, по составлению новой фармакопеи, по преобразованию военной медицины, по пересмотру военно-медицинского каталога, по устройству Михайловской больницы баронета Виллие, по выработке нового устава Медико-хирургической академии, по составлению академического каталога, по оспопрививанию, по назначению пенсий при Медицинском Совете, а также членом: Общества немецких врачей, Пироговского ферейна, совета Человеколюбивого общества, кроме того, консультантом: Мариинского института, 3-й классической гимназии, Императорского училища правоведения, цензором «Медицинской библиотеки» и т.д., и т.п.

Как писал В. Верекундов, «надо удивляться, как вообще мог управляться с этой массой работы и обязанностей, которые он нёс в это время, как успевал следить за развитием науки и отдавать делу преподавания столько времени и труда, как он это делал».

Лейб-медикам как определённой профессиональной группе были свойственны некоторые специфические особенности:

— они часто происходили из врачебных семей, что очень рано определяло осознанный выбор профессии;

— проявляли незаурядные, а иногда и блестящие способности к обучению, нередко заканчивая учебные заведения с самыми высшими отличиями;

— до момента пожалования им звания лейб-медиков они уже сумели достойно проявить себя на выбранном ими поприще, их успехи были отмечены учёными степенями и званиями — все они были докторами медицины, многие — профессорами;

— получили признание своих заслуг со стороны как своих коллег, так и пациентов;

— обладали особой удачливостью в практической деятельности;

— большинство были выпускниками отечественных университетов, но все они проходили усовершенствование в лучших зарубежных клиниках и лабораториях, имели тесные, а иногда и дружеские связи с выдающимися зарубежными коллегами;

— почти все принадлежали к петербургскому медицинскому сообществу. Представители других сообществ встречались крайне редко — москвичами были лейб-медики Н. Бидлоо, Х.И. Лодер, А.И. Овер, из Киева приехал лейб-медик Ф.С. Цыцурин;

— как правило, отличались крепким здоровьем, что естественным образом сказывалось на продолжительности их жизни. Средняя продолжительность жизни лейб-медиков была достоверно большей, чем средняя продолжительность жизни их августейших пациентов (конечно, имеются в виду умершие своей смертью).

Лейб-медики внесли существенный вклад в развитие отечественной медицины и здравоохранения. Вот лишь некоторые примеры: лейб-медик Э.Э. Эйхвальд был инициатором и организатором первого в России клинического института для усовершенствования врачей (так называемого Еленинского) — впоследствии ГИДУВ. Почётный лейб-медик Л.Б. Бертенсон ввёл преподавание оказания первой помощи в несчастных случаях и профессиональной гигиены в горных училищах и Горном институте, где им был создан первый музей профессиональной гигиены. Лейб-хирург И.З. Кельхен в 1783 г. основал при Калинкинской больнице институт для врачей-немцев, в 1840 г. присоединённый к Медико-хирургической академии. Устроенная по его плану Обуховская больница была предоставлена ему в управление. Лейб-медик П.З. Кондоиди ввёл обязательное патологическое вскрытие в госпиталях для определения причин смерти каждого больного и для проверки распознавания её при жизни. Лейб-акушер А.Я. Крассовский способствовал совершенствованию оперативной гинекологии и акушерства в России. Почётный лейб-хирург Н.А. Круглевский, изучавший в лаборатории Л. Пастера в Париже методы предохранительных прививок против бешенства, участвовал в 1885 г. в открытии специальной прививочной бактериологической станции в Санкт-Петербурге. Лейб-акушер Д.О. Отт открыл первые курсы для врачей в женском хирургическом отделении клиники профессора Пелехина. Лейб-педиатр К.А. Раухфус, создавший по поручению принца П.Г. Ольденбургского детскую клинику в Санкт-Петербурге, впервые применил принцип размещения больных детей по роду их болезней и по необходимому уходу, впервые выделил отделение для заразных больных, первым в России ввёл институт врачей-ассистентов. Лейб-медик В.М. Рихтер был директором созданного по его проекту Повивального института при Московском воспитательном доме.