Вопреки учению великого академика Павлова даже те, кто окончил институт его имени (1-й Ленинградский медицинский институт), на приемах больных говорят вместо хороших слов плохие, иной раз безнадежные, хотя по этике им не положено делать этого.
Предположим, вам нездоровится… Из опыта моей жизни я могу сказать: если вам нездоровится, не ходите в поликлинику. Вот вы не поверили мне и побежали за номерком. Через 3–4 часа попадаете в кабинет.
— Что с вами? — спрашивает врач.
Вы, естественно, в недоумении, потому что именно такой вопрос вы хотели бы задать доктору.
— Что-то с печенью…
— Голубушка, у трех четвертей населения нашего города больна печень. Тем более, вот я вижу из карточки, вам за пятьдесят…
На данном этапе и заканчивается исследование вашей болезни, ибо вы не можете не верить, что именно у трех четвертей то же самое, что и у вас. Правда, что именно, вы уже не уточняете и, опечаленные судьбою сограждан и своею собственной, удаляетесь восвояси.
Бывают и такие варианты. Вы жалуетесь на желудок.
— Ну и что?! Нынче немудрено заработать язву желудка даже в студенческом возрасте. Не читали?
— ?!
Следующая пациентка, пришедшая из «своясей», очень бледная:
— Сердце у меня прихватило. С утра еще, едва доработала…
— Ну, знаете, милочка, у меня самой болит сердце! И еще как!
— ?!
Вы глубоко сочувствуете и отправляетесь туда, откуда прибыли. Правда, настроение повысилось. Отчего бы? Во-первых, не будет прогула, не ушли со смены, а во-вторых, от мысли, что раз уж у доктора болит сердце, то, значит, не все пропало…
Конечно, не будем гневить Бога, есть врачи и более внимательные. Вот, скажем, пришла я в спецполиклинику (по месту жительства я лет двадцать не хожу, ибо вышеописанные примеры напрочь отбили охоту посещать ее, а тут прикрепили меня как ветерана журналистики к другой, специальной).
Нос у меня жутко чесался, особенно по ночам почему-то. Прямо так и хотелось оторвать левую ноздрю, такой в ней зуд начинался.
И вот «специальный» ЛОР назначает меня на некий тубус — прогревать ноздри. Грею месяц, другой, третий пошел, и ни с места долой, никакого сдвига.
По ночам не сплю, так что времени для раздумий сколько душе угодно. Думала-думала, и осенило: не нос у меня, а кишечник хандрит.
Бывает такое у человека, когда ему очень худо: прозрение находит… От врача, конечно же, держу свое «открытие» в секрете: они очень не любят, когда больные сами разгадывают свои болезни…
И вот как раз в данный момент получаю приглашение приехать в гости в город Кисловодск. А там устраивают мне встречу с экстрасенсом международного класса, заведующим пекарней села Чапаевского, что недалеко от Черкесска.
Замечательный врачеватель Яша Эдиев подтвердил поставленный мною диагноз и уточнил:
— Да, кишечник. Колит у вас.
Думаю, что не будем тратить дорогую ныне бумагу и писать комментарии к вышеописанному.
Однако давайте двинемся в глубь проблемы, то есть изучаемого нами вопроса. Оказывается, важно не только слово, но и каким голосом оно произнесено…
Хочу рассказать вам о случае, который чуть-чуть не стоил мне жизни. Как-то я записала на пленку московского барда. Он пел под гитару интересные политические песни. Впрочем, и в художественном смысле они были на высоте. А гитара, казалось, выговаривала слова, до того мастерски он ею владел.
Едва дождавшись свободного вечера, я нажала кнопку «пуск». Было три песни, и вот каждую из них я прослушала раз по пять, не меньше. Нет, я не пыталась запомнить куплеты, но, казалось, меня несла некая сила снова и снова к мелодии.
Я готовила ужин, а музыка… Мне думалось, она меня, как всегда, успокаивает, помогает, как обычно. Но, увы, отчего-то становилось тоскливо, а в какой-то момент мои движения стали замедляться, будто кто-то связывал постепенно мои руки и ноги…
Еще раз я перекрутила пленку, но слушать не стала. Послышалось, словно внутри кто-то произнес: не надо!! Очевидно, Ангел-хранитель запоздал, а может быть, из-за громкой музыки я не расслышала предостережений чуть раньше. Хотя песня не звучала, но я не могла сделать и двух шагов. Непреодолимая слабость валила меня с ног.
Едва добралась до дивана, а по пути взглянула в зеркало. Белая, бескровная маска смотрела на меня.
— Господи, да я же умираю, — мелькнуло в голове. Из последних сил набрала номер. Попросила приехать приятеля. Он как раз дежурил, на мое счастье. Заранее открыла дверь, потому что понимала: еще через несколько минут не смогу этого сделать.
Очнулась от изрядной дозы магнезии. Все плыло в тумане.
— Ну, Валентина Михайловна, почему вы не позвонили раньше?! Вы же были одной ногой там…
— За поворотом? — хотела пошутить я, но не услышала своего голоса. Его не было, не могла открыть рта. Все во мне застыло.
Что же произошло? Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что все дело в голосе исполнителя, но тогда не могла понять, почему. Недели через две я снова включила магнитофон, и по тому, как стало через секунду не по себе, как тошнота подступила к горлу, поняла: да, голос для меня — убийственный, опасный до предела.
Надо было убедиться, и я, преодолевая слабость, одолевавшую меня, проверила индикатором его звучание. Точно! Крутой «минус», и мне он категорически противопоказан.
- Смотрите подробности терраса на кровле многоквартирного дома на нашем сайте.
